Новое – это хорошо забытое старое. О великой актрисе Фаине Раневской написано множество книг, но, тем не менее, в ее биографии осталось множество «белых пятен». Какие-то периоды описаны подробно, о каких-то почти ничего не известно.
Обобщив большой материал, который собирался несколько лет, Андрей Шляхов написал новую книгу о Раневской, о ее бурной, богатой событиями молодости, полной творческих исканий и надежд, которым далеко не всегда суждено было сбыться. Читатели узнают много нового о любимой актрисе. Эта книга не пересказ старого материала на новый лад, она содержит много новых, ранее неизвестных фактов.
«Моя биография сшита из ситцевых лоскутов, – говорила Фаина Георгиевна. – А мне так хотелось бархатного платья…»

Как Киевская Русь разделилась на Великую, Малую и Белую? Долгие десятилетия эту тему предпочитали не обсуждать, как и многие вопросы русской истории. Например, что наряду с Московской Русью существовала и Литовская Русь, князья которой также видели себя собирателями Великой Руси. Книга рассказывает о сложном самоопределении Великого Тверского и Смоленского княжеств, вольной Новгородской республики, оказавшихся между двумя центрами силы – Москвой и Вильно. Автор рассматривает целый ряд непростых вопросов – взаимоотношения православной и католической конфессий в Восточной Европе, проблемы унии церквей, споры о землях и титулах монархов.

Отношения двух славянских народов в течение последнего тысячелетия были сложными и порою драматичными. В Х–XIII веках русские и польские князья активно сотрудничали: торговали, создавали военные союзы. Большинство польских княгинь было из рода Рюрика. Случались и войны, но не между народами, а между князьями: один звал другого, ляха или руса, против третьего.
Впоследствии, однако, вмешательство католической церкви и произвол польских магнатов разделили два народа. В XIX–ХХ веках неоднократно предпринимались попытки их примирить. На десятки лет устанавливалось взаимовыгодное сотрудничество, но, увы, всегда находились силы, заставлявшие забывать о единых славянских корнях.

Это рассказ человека, который провел всю жизнь рядом с Кобой-Сталиным. (Коба – герой грузинского романа «Отцеубийца» – партийная кличка Сталина).Он начал писать свои «Записки» революционером и закончил в глубокой старости обломком исчезнувшей великой Атлантиды – страны по имени СССР. В них он пытается объяснить себя тогдашнего, который так легко убивал во имя Революции, и описать своего лучшего друга, законного сына нашей кровавой Революции – Иосифа Сталина.Эти «Записки» – голос «России кровью умытой».

В современном высокотехнологичном обществе многофункциональность становится неотъемлемой частью жизни. Мы проверяем электронную почту, готовя ужин, пишем эсэмэски, купая ребенка, и гораздо чаще смотрим на экраны электронных устройств, чем в глаза родных и близких. При бесконечном списке обязательных дел и плотнейшем графике не разбрасываться невозможно. Это и есть отвлечение – непреодолимое желание не упустить ни единой мелочи и неспособность сосредоточиться на самом важном.

Так жить нельзя, уверена Рейчел Мэйси Стаффорд, педагог со стажем и мать двух дочерей. Больше пяти лет назад она завела блог, который положил начало целому движению. Hands Free Mama – ответ цифрового общества на поиск баланса в перенасыщенном информацией, одержимом стремлением к совершенству мире. Это не означает полный отказ от технологических достижений. Это не означает отказ от работы и разного рода обязательств. Это означает лишь умение не упускать короткие моменты искреннего общения, которые предлагает нам жизнь: одарить родного человека безраздельным вниманием, оставить на потом стирку и уборку и побегать с детьми под дождем, жить здесь и сейчас, полноценной, содержательной жизнью вопреки всем отвлечениям, которые подбрасывает нам окружающий мир.

"Однажды, разбирая почту, я прочел не совсем обычное письмо, присланное мне курсантами Харьковского Высшего военного авиационного училища летчиков имени С. И. Грицевца. Они писали: "Здравствуйте, товарищ генерал! Обратиться к Вам нас побудило следующее."

"Сонца пражыла шыю, пот выступаў на лбе, каструбаватая кужэльная кашуля, добра нявыкачаная, вiдаць, валкам, церла бакi, а ў кiшэнi спацелая рука камечыла хрусткiя чырвонцы. Чырвеньскi дзень сухменем загаспадарыў над местам на ўзгорку, шырокай далiнай сенажацяў направа ды старымi, часта цяжарам гадоў пахiленымi бярозамi, што аж у два шэрагi з кажнага боку праводзiлi ў даль глыбоцкi гасьцiнец. Янук спынiўся на абочыне мiж касалапых бярозаў i пазiраў на ўсход. Дзесьцi гэтта крынiчылi першыя воды, зь якiх нараджалася Бяроза рака, названая яшчэ Бярэзiнай, а гэта таму, што быццам спад бярозы пачатак брала. Цi раз ужо хлапец абяцаў сабе знайсьцi тую крынiцу, але гэта, вiдаць, ня так проста было. Рака зьбiралася зь некалькiх рукавоў i трэба было хто ведае якую адлегласьць прайсьцi, каб на адно салiднае рэчышча натрапiць.
Над Докшыцамi панаваў млявы летнi супакой. У самым цэнтры чубам гусьцелi пышныя дрэвы, схавалася старая драўляная царква. Даўно спынiў млоснае бомканьне невялiкi звон, але сяляне, - гэта ведаў Янук, - пэўне таўкуцца навокал царквы групамi, кураць, перасейваюць-перажоўваюць страшную навiну.
Вайна! "

"За что, не знаю, такого тихого человека, как я, выгонять из дому? Бывало, когда сижу в комнате у калорифера и читаю книги по актерскому мастерству, когда я вот так совершенствуюсь в своей любимой профессии, слышно, как вода из крана капает, как шипит жареная картошка, ни сцен, ни скандалов, никому не мешаю.
А если и задержусь где-нибудь с товарищами, опять же возвращаюсь домой тихо, без сцен, тихо стучусь и прохожу в квартиру бесшумно, как кот.
Короче, выдворила. Распахнула передо мной двери в пространство, в холодеющий воздух, на Зубовский бульвар; и, поджав хвост, двинулся к Кропоткинскому метро, по пустой улице, куда — неизвестно; ах, мне ведь не восемнадцать лет, и зима на носу; только и успел я собрать все свои справки и диплом.
Я шел с портфелем, в котором только бумажки и белье, поводя трепещущими ноздрями, унося в себе все обиды и раннюю язву желудка, кариозные зубы и здоровые, одну золотую коронку и запас нерастраченного темперамента; нервы, нервы, сплошная нервозность. Вы знаете, когда возникает заколдованный круг человеческих недоразумений, тут уже ничего вам не поможет — ни трезвый рассудок, ни проявления нежности, ничего. Даже общественный суд.
«Эх, Соня, Соня», — думал я."

"В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником.Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером. «Мало ли что, — думал он, бросая на гроссмейстера лукавые узнающие взгляды, — мало ли что, подумаешь, хиляк какой-то».Гроссмейстер сразу понял, что его узнали, и с тоской смирился: двух партий по крайней мере не избежать. Он тоже сразу узнал тип этого человека. Порой из окон Шахматного клуба на Гоголевском бульваре он видел розовые крутые лбы таких людей.
Когда поезд тронулся, спутник гроссмейстера с наивной хитростью потянулся и равнодушно спросил: — В шахматишки, что ли, сыграем, товарищ?"

«Есть у меня заветная дума, которая давно и день и ночь меня занимает… Я желаю написать такую книгу… какой не бывало в литературе» – так написал однажды Сергей Тимофеевич Аксаков во время создания своей знаменитой книги «Детские годы Багрова-внука». Аксаков задумал книгу, которой еще тогда не было ни в русской, ни в мировой литературе. Задача состояла в том, чтобы создать «историю ребенка» и чтобы это была книга для детей и для взрослых. Блестяще справился автор с этой задачей, книга была высоко оценена современниками и завоевала любовь читателей всех возрастов.